Франсин Риверс - Книжник [The Scribe]

— А Павел?

— Он точно не знает, но они вели какого–то узника в цепях к римскому прокуратору в Кесарию.

Я усмехнулся. Даже римское войско покоряется Божьей воле и охраняет избранного Божьего слугу!

Лука без промедления отбыл в Кесарию, меня же срочные дела, одно за другим, удерживали в Иерусалиме.

— Первосвященник отправился в Кесарию, — известил меня Иаков. — И взял с собой Тертулла.

— Может, Тертулл и славится умением жонглировать иудейским законом и римским нравом, только даже все адские силы, вместе взятые, не смогут помешать Божьему замыслу относительно Павла осуществиться.

Лука писал мне, и я постоянно держал Совет в курсе состояния Павла, телесного и духовного. К тому времени, как мне представилась возможность повидать его, Анания, иудейский первосвященник, и Тертулл давно уже потерпели неудачу в своих попытках убедить прокуратора Феликса выдать им Павла. Полагаю, что на самом деле Феликс нашел некоторую приятность в том, чтобы отказать им. Сам он был вольноотпущенником императора Клавдия, притом снедаемым честолюбием. Он женился на Друзилле, правнучке печально известного Ирода Великого, посчитав, что такой союз поможет ему снискать расположение евреев. У него ничего не вышло. Иудеи ненавидят потомков Ирода за их идумейскую кровь. Его женитьба лишь сделала ее еще более нечистой.

Павел выглядел неплохо, но я понимал, что он досадует на свое положение, позволявшее проповедовать лишь немногим.

— Ах, Сила, ты мой друг — и ты меня знаешь. Павел приветственно схватил меня за руки, очень довольный, что я принес ему письменные принадлежности. — Мне нужно ответить на дюжину писем — а было нечем.

— Что–нибудь указывает на планы прокуратора в отношении тебя?

— Ничего. Он вызывает меня, и я беседую с ним об Иисусе. Живу в надежде, что он послушает.

Я провел в Кесарии несколько недель, написал письма под диктовку Павла и вернулся в Иерусалим. В следующий раз я посетил его после Пасхи и застал в крайнем раздражении.

— Прокуратор мной развлекается! — Он метался по комнате, снедаемый нетерпением. — Надеется, что я захочу его подкупить. Пусть не мечтает! Даже будь у меня деньги, я не дал бы ему ни монеты!

Сердце прокуратора Феликса оказалось каменным.

— Почему Бог держит меня здесь?

— Может быть, чтобы очистить тебя и подготовить к встрече и разговору с тем, кто гораздо выше прокуратора: с самим кесарем.

Он все время молился — не за себя, а за основанные им церкви. Я не знаю другого человека, который так хорошо помнил бы имена — сотни имен — и обстоятельства спасения каждого. Любовь его росла, и ее не могли удержать каменные стены. Она преодолевала их на крыльях молитвы. Он писал бесчисленное множество писем, некоторые предназначались мне, хотя у меня и не сохранились: одни были переданы дальше, другие — сожжены врагами. Те, что со мной — останутся жить. Я сделал с них списки, чтобы оставить после себя. Павел слал слова от Господа, советы и наставления собраниям верующих, сражающихся с дьяволом, который не перестает рыскать в поисках жертв. Мы должны уповать на Господа, Его Слово и могущество силы Его, чтобы победить и выстоять до конца.

Я ожидал перемен, когда Рим отозвал Феликса. В Иудее ты либо сделаешь карьеру, либо испортишь ее на всю оставшуюся жизнь. Третьего не дано. Позже, уже в Риме, мне привелось услышать, что Феликс был с позором выслан из столицы — на мой взгляд, вполне подходящая участь для человека, державшего Павла в заключении только лишь затем, чтобы угодить его врагам. Может быть, ссылка смягчит сердце Феликса.

Прокуратором стал Порций Фест. Явившись в Иерусалим, он был встречен первосвященниками и знатными жителями Иерусалима. Те не забыли Павла и просили прокуратора перевести его в город для суда. Фест не поддался на их требования. Он стремился угодить иудеям ради сохранения мира, но в то же время крепко держал власть в своих руках. Фест велел иудеям, чтобы они, если имеют что–то против Павла, явились в Кесарию и предъявили ему обвинение перед римским судом.

Перед отъездом Феста в Иерусалим, Господь в видении открыл мне будущее, и я немедленно поспешил в Кесарию.

— Павел, ты ни в коем случае не должен соглашаться идти на суд в Иерусалиме.

— Я иду туда, куда меня ведут.

— Если вернешься в Иерусалим, это не Бог ведет тебя, а сатана! Послушай меня! Тебя вызывают не для суда, а чтобы убить по дороге. Тебя заставят замолчать.

— Никто никогда не заставит замолчать Христа.

— Если не хочешь считаться с тем, что я видел, вспомни, что сказал тебе Господь много лет назад. Ты будешь говорить с царями! Стой твердо, друг мой, и Господь будет вести тебя верным путем. Ты будешь свидетельствовать перед кесарем!

Когда Фест приказал Павлу предстать перед иудеями и дать ответ на их обвинения, Павел сослался на свое право быть судимым по римским законам. Фест спросил, не хочет ли он отправиться для рассмотрения дела в Иерусалим — Павел отказался:

— Я требую суда кесаря!

Фест и его советники тут же согласились, будучи несомненно счастливы снять с себя ответственность за узника, причиняющего им столько хлопот. Возможно, Фест полагал, что отослав Павла, обеспечит более мирную обстановку в Иерусалиме.

В Кесарию прибыли засвидетельствовать уважение новому прокуратору царь Агриппа с сестрой его Береникой. Фест воздал им пышные почести и вызвал Павла для беседы с царем.

Один брат из римлян рассказывал мне:

— Павел обращался к царю без всякого смущения, как будто он с ним на короткой ноге. Спрашивал, верит ли тот иудейским пророкам. Я в таких вещах ничего не смыслю, но вопросы Павла явно обеспокоили царя. Он вышел. Фест и Береника — за ним. Говорят, Павла вполне могли бы освободить, не проси он суда кесаря.

Вскоре я получил письмо от Луки.

— Прокуратор отдал приказ под охраной отправить Павла в Рим. Можешь ли ты сопровождать нас?

Я всей душой желал отправиться с ними и горячо молился о Божьем изволении. Поговорил об этом с Советом. Мы молились вместе. И никто не почувствовал, что можно отпустить меня с миром, хотя меня и послали в Кесарию благословить Павла и передать ему кое–что в дорогу.

При виде меня на глаза у Павла навернулись слезы. Наверное, он прочел у меня на лице, что я не могу ехать с ним.

— Я знал, что слишком много прошу, но надеялся…

— Я нужен здесь, по крайней мере, сейчас. Когда вы отплываете?

— На неделе. — Он крепко сжал мои руки. — Мы хорошо потрудились вместе, друг. Подумать только — сколько миль пройдено — от Антиохии до Афин и обратно. — Он вздохнул. — Жаль, что ты не едешь со мной. Мне бы пригодилась твоя помощь.

Я попытался, как мог, смягчить его разочарование.

— Пара писем получилась у тебя довольно сносно и без меня.

Он рассмеялся.

Все то малое время, что мы провели вместе, ушло на письма.

Я проводил его. Прощание было тягостным. Мы не надеялись больше увидеться друг с другом.

Но годы научили меня помнить, что у Бога всегда свои планы.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Кто–то кашлянул. Сила обернулся.

В дверном проеме, скрестив руки на груди, стоял Епенет.

— Никогда не видел, чтобы человек так самоотверженно исполнял чужое поручение. — Прислонившись к косяку, он изучал глазами лицо Силы. — Я не хотел прибавить тебе огорчений.

— У меня больше хороших воспоминаний, чем плохих, Епенет. — Сила задумчиво улыбнулся. — Когда Павел отплыл из Кесарии, я думал, что никогда больше его не увижу.

— Ты потерял многих друзей.

Сила встал из–за письменного стола.

— Как и все мы. — Он потянулся. — К счастью, мы теряем их не навсегда.

Римлянин улыбнулся:

— Господь обновляет твою веру.

— Даже собака устает зализывать раны.

— Патробас говорит: молва, что ты здесь, разнеслась далеко. Многие просятся прийти. Ты не против поучить?

Учить было его второй натурой, однако он боялся, что если соберется много народу, это может повредить маленькой местной общине. И высказал свои опасения.

— Пожалуй, мне не следует здесь задерживаться.

— Я всю жизнь рисковал головой, Сила, но никогда в этом не было столько смысла, как сейчас. Впрочем, дело твое. — Он усмехнулся. — Куриат просто рвется поговорить с тобой. С тех пор, как ты появился, он приходит сюда каждый Божий день. Сегодня опять стучался ко мне ни свет ни заря.

— Он напоминает мне Тимофея. — Сила подумал о Диане и о том, каково было бы иметь жену и детей — и еще о том, почему это желание посещает его именно сейчас, когда время для этого уже прошло.

— Так что скажешь?

— О чем?

— Интересно, о чем это ты так замечтался, Сила. — Епенет, казалось, развлекался. — Мне послать за Дианой, чтобы она привела Куриата?